Герой, легенда и история
Собуль Альбер.
М.: Наука. 1971 г., с.233-254.
Французский ежегодник 1969 год, перевод Е.В.Рубинина.Это подлинно герои, великий человек, «одно из удивительнейших явлений истории», по словам советского историка Тарле: это «человек века», по словам Жоржа Лефевра I.Лицом к герою, история раздумывает. Когда великий честолюбивый замысел Наполеона — построение европейской империи и учреждение новой династии — потерпел крушение, поэты увидели в императоре нового Прометея, наказанного за свое дерзание и пригвожденного к утесу Святой Елены: символ гения в единоборстве с роком. Историки, стремясь понять, стараются найти какую-то руководящую нить в сложном нагромождении фактов. С точки зрения Альбера Сореля, его последователя Альбера Вандаля 2 и официальной наполеоновской историографии, революция вела неизбежно к диктатуре, а стремление обрести естественные границы обрекало Францию на вечную войну. Что авторитарное правительство было необходимо для спасения революции, возражает Жорж Лефевр, с этим мы охотно согласимся, но военная диктатура сама по себе вовсе не требовала ни восстановления наследственной монархии, ни восс
Французский ежегодник 1969 год, перевод Е.В.Рубинина.Это подлинно герои, великий человек, «одно из удивительнейших явлений истории», по словам советского историка Тарле: это «человек века», по словам Жоржа Лефевра I.Лицом к герою, история раздумывает. Когда великий честолюбивый замысел Наполеона — построение европейской империи и учреждение новой династии — потерпел крушение, поэты увидели в императоре нового Прометея, наказанного за свое дерзание и пригвожденного к утесу Святой Елены: символ гения в единоборстве с роком. Историки, стремясь понять, стараются найти какую-то руководящую нить в сложном нагромождении фактов. С точки зрения Альбера Сореля, его последователя Альбера Вандаля 2 и официальной наполеоновской историографии, революция вела неизбежно к диктатуре, а стремление обрести естественные границы обрекало Францию на вечную войну. Что авторитарное правительство было необходимо для спасения революции, возражает Жорж Лефевр, с этим мы охотно согласимся, но военная диктатура сама по себе вовсе не требовала ни восстановления наследственной монархии, ни восс